Добрый вечер уважаемые радиослушатели. Радиостанция Кино-FM частота 98,0 и еженедельник "Аргументы и Факты" продолжают совместный проект "КиноУспех-30". В рамках этого проекта в гости к нам придут ровесники "Аргументов и Фактов" тридцатилетние актеры - звезды российского кино. Веду передачу я - Андрей Гаврилов. И сегодня у нас в гостях звезда российского кино - Даниил Страхов.
- Добрый день Даниил.
- Здрасте. Добрый день.
- И я сразу хочу сказать, почему я назвал Даниила Страхова звездой. Довольно забавно, мы давно его знаем как актера, но еще недавно мы это поколение называли подающими надежды, видными, известными, заметными, как угодно, и вдруг в одночасье они стали звездами, в том числе и вы. Как вам этот новый звездный статус?
- На самом деле никак. Что касается поколения, то, как раз мое поколение очень часто называли, и сам я на самом деле раньше так говорил, называли потерянным поколением. Потому что мы еще помним Брежнева, плакали можно сказать на его могилке.
- Я бы дорого дал посмотреть, как вы плачете на могиле Брежнева. (Смеются.)
- Я был очень впечатлительным мальчиком. Вся страна развалилась на наших глазах, когда мы, собственно говоря, становились мальчиками, юношами, мужчинами. Поэтому, когда все начало куда-то нестись, бежать и стремиться, у нас не было ни какого-то багажа, для того чтобы уже на основе некоего опыта оседлать коня и нестись вместе со всей страной и мы, я бы сказал, в чем-то имеем право называться потерянным поколением. Поэтому когда вы говорите о том, что мы какие-то новые звезды, мы успешны, для меня это вообще какая-то такая дикость.
- Вы знаете, это не столько я говорю. Я сейчас цитирую ваших многочисленных поклонников, ваших зрителей, тех, кто пишет о вас в Интернете. Я посмотрел статьи, которые были посвящены вам, вашему творчеству. Я специально обратил внимание. Скажем в 90-х годах общее количество статей, вам посвященных, было очень небольшим. Были статьи, где вы упоминались, но вот специально вашему творчеству практически ничего посвящено не было. А вот теперь наоборот, очень мало статей, где бы вы походя упоминались, но много статей, где разбираются ваши привычки, ваша личная жизнь. Это что плата за звездность?
- Т.е. по-прежнему разбирать нечего? (Смеются.)
- А давайте посмотрим - есть или нет. Что такое успех по вашему? Раз уж у нас программа называется "КиноУспех", что такое успех, не обязательно ваш, а в принципе, философски?
- Успех - это вообще такой мыльный пузырь, тем более в моей профессии. Успех - это сегодня успех, а завтра забвение. Успех это что такое... такая зажженная свечка, софит, который завтра может перегореть. Я очень внимательно и с интересом отношусь ко всему, что связанно с моей профессией. Что такое успех с точки зрения актерства? Вышел какой-нибудь повторный показ на каком-нибудь канале того, что когда-то было успешно, зритель про тебя вдруг неожиданно вспомнил, телезритель, и на протяжении следующих двух недель ты успешен, в смысле узнавания на улицах, в смысле того, что тебе уступают место в очереди, на таможне и т.д. и т.п. Проходит еще две недели и этот успех уже никому не нужен, потому вышел какой-то новый сериал и тебя замылили другие лица. Это что успех?
- Это популярность скорее.
- Тогда что такое успех?
- Это я спросил.
- Давайте вместе порассуждаем на эту тему, потому что для меня честно говоря приглашение сюда: а - приятно, б - успех тридцатилетних артистов это лишь повод для разговора, потому что лично для меня никакого успеха с большой буквы, с позолотой, на постаменте, все аплодируют и чепчик в воздух бросают, нет.
- Вот это я хотел спросить. С одной стороны есть суперпопулярный в свое время, если помните, Леня Голубков. Наверное, какое-то время популярнее лица не было.
- Ну да. Даже, наверное, популярнее президентов.
- Всех. Ну, еще бы. Халява. А с другой стороны есть... Не знаю даже с кем сравнить. Я специально не буду называть наших актеров. Например, Джон Малкович. Он ведь не так популярен как ни странно, как Леня Голубков, но он явно успешен. В чем эта грань? Где она?
- Это как-то внутри все должно проходить у человека. Лично я очень многое делаю для того, чтобы не быть успешным, скажу вам честно. И этим очень многих раздражаю, в том числе и вашего брата журналиста, тележурналиста. Почему? Потому что я очень часто отказываю в интервью. Не потому что я такой умный, красивый, замечательный, так много у меня работы, что прям, ей богу, нет времени. Это все я им говорю, чтобы они не обижались. На самом деле я отказываю часто, потому что говорить собственно уже не о чем. Как вы совершенно верно сказали в начале разговора, есть статьи, которые в очередной раз разбирают мою жизнь, повторяя из пустого в порожнее то о чем все уже должны знать, кому это интересно. А остальным в очередной раз читать про все про это и мне об этом говорить не более чем противно.
- Значит ли это, что не хватает профессиональных статей, профессиональных отзывов, разборов, именно того, что касается работы, а не жизни.
- Совершенно верно, не хватает профессиональных разговоров. Я бы с радостью потратил время на то, чтобы со мной поговорили серьезно о каких-то моих работах и далеко не всегда хороших и далеко не всегда стоящих в топе полных метров. На самом деле, только что вышел фильм "Мы из будущего". Картина, с моей точки зрения, заслуживающая всяческого внимания, настоящей нашей кинокритики. Может я что-то пропустил? Может просто у меня роль не главная, поэтому все эти разговоры мимо меня прошли? Очень может быть. Но такой попытки со стороны журналистов, тем не менее, не было.
- Вы знаете, смешно с этим фильмом получилось. Тем не менее, если я правильно помню, в первую или даже во вторую, что намного важнее, неделю проката этот фильм резко выбился вперед и если не журналисты, то уж, по крайней мере, зрители его оценили.
- Мало того, я точно знаю, что было очень хорошее сарафанное радио. И все мои друзья, друзья моих друзей, знакомые и просто незнакомые люди, которые подходили ко мне и говорили: "Даниил, какой замечательный фильм. Мы сказали всем вокруг, всем знакомым, что хороший фильм". И вот как раз ваш брат журналист, простите уж, что о вас в третьем лице, Андрей, не поддержал эту историю успеха.
- А вам нравился фильм до того как он был сделан, до окончания съемок? Во время подготовки, во время, когда вы читали сценарий, вы понимали, что получится хороший фильм?
- Я понимал, что там очень крепкая драматургическая основа. История о том, как четыре парня проваливаются во времени, она с точки зрения рассказа, с точки зрения истории очень интересна. Но на самом деле, если говорить честно и откровенно, какие-то сцены дописывались на коленке, во время съемок уже. Это не был законченный фолиант, запечатанный семью печатями, не подступись, там каждое слово это канон. Такого не было. Он был очень крепок с точки зрения изначальной основы. И съемки были очень сложными.
- Физически, да?
- Физически, именно физически. Именно с точки зрения того, что нужно было не соврать не только, когда ты там ползешь по-пластунски и не должен отпячивать задницу, потому что ты играешь профессионала, но… А я, между прочим, в армии не служил, я это не скрываю, поэтому для меня это было вдвойне, втройне сложно. Но и потому что лично для меня, я не знаю как у других, может быть кто-то относиться к этому легче, и может быть в чем-то это правильно, но как мне кажется не в данном случае, было тяжело. Потому что на мне лежала ответственность за то, что эту картину могут посмотреть родители моих родителей, старики, ветераны. И не смотря на то, что это некая фантастическая история, в ней очень много серьезных посылов, как молодому поколению, так и по отношению к нашим старикам. Это кино максимально честное в своем жанре. И Андрей Игоревич Малюков делал все для того, чтобы никому не было стыдно за сделанную картину.
- Скажите, пожалуйста, а на сколько часто, всегда ли и насколько глубоко это ощущение того, что эту картину, или этот сериал, или этот спектакль будут смотреть?
- Насколько часто присутствует такое ощущение?
- Насколько эта работа для зрителя, или для себя, или вы просто выполняете волю режиссера?
- Я думаю, для меня, по крайней мере, в первую очередь это разговор с самим собой. Если думать о том кто и как, и сколько, и как успешно, и как по рейтингу все это дело будет смотреть, слушать, читать, то это путь очень короткий и тупиковый.
- Нет. Я имею в виду не рейтинг, извините, я может быть не правильно выразился. Я имею в виду другое. Поверит ли зритель в вашу честность, в вашу игру, в вашего героя? Он не обязательно должен быть положительным. Вы играли и на редкость неприятных типов. С этого даже в чем-то начинали. Ваша карьера практически с этого начиналась. Чувствуете ли вы ответственность перед зрителями за то, что вы им показываете?
- Конечно, да. В такой транскрипции вашего вопроса отвечу да. Ответственность есть. В первую очередь, наверное, она лежит в рамках этики, ибо можно играть хороших, можно играть плохих, можно играть очень плохих и очень неприятных типов, главное, чтобы... Говорю уже языком Житинкина, начинаю себя ловить на этом. Главное, чтобы не было обаяния зла. Обаяния зла, которое переходит в некую философию и может заворожить зрителя. Главное, чтобы этого не было. Потому что зло оно по природе своей отвратительно, и каким бы не был обаятельным артист и его соответственно детище, его персонаж, главное, чтобы в конце у зрителя не было этого смещения акцента что хорошо, что плохо.
- Это чисто Голливудская проблема, т.е. мошенник может быть обаятельным, а вот скажем герой "Молчания ягнят" обаятельным быть не должен.
- Ну, как сказать, он же все равно обаятельный. Одновременно, говоря все это, я ловлю себя на том, что я сам себя могу ударить по другой руке, потому что ну разве он не обаятельный Энтони Хопкинс, но чудовищно обаятельный, но вот именно чудовищно.
- Хопкинс, да. А Ганнибал Лектор?
- Сам по себе вы имеете в виду исторический персонаж?
- Нет, не исторический. Я имею в виду, кого показывает Энтони Хопкинс. То, что он играет великолепно, конечно же, без сомнения.
- Но опять-таки, наверное, есть смысл поговорить о зазоре между артистом и его персонажем. То как это делает Энтони Хопкинс - это безумно обаятельно. Но в результате сам этот персонаж у нас ничего кроме ощущения озноба по коже вызывать не может. Вот это большая разница.
- Очень хорошо, что вы заговорили о Житинкине, потому что здесь прямой мостик к вашему самому отвратительному персонажу, которого вы играли. Я думаю, что вас замучили этими вопросами, но не говорить об этом нельзя. Это, конечно, Чикатило. Мне даже интересно не то, как вы сыграли, об этом уже много написано, много обсуждено, а то, как вы согласились на эту роль.
- Главное, что никто не видел этого, что самое удивительное. Все об этом говорят, все об этом спрашивают, но никто не видел этого спектакля. Мы в Москве сыграли его один раз. Это пример совершенно потрясающего... Как это называется в бизнесе? Постольку поскольку у вас холдинг, в том числе и бизнес FM входит в вашу компанию, это с точки зрения менеджмента, продвижения продукта, это просто гениальный пиарщик. Андрей Житинкин - это гениальный пиарщик. Говорю на всю страну. Ничтоже сумнявшися. Потому что один раз сыграли в музее Маяковского, об этом ну мертвый журналист не спросит. Да даже, наверное, если бы мог, и мертвый бы спросил. А, подводя итог разговору про Житинкина, что сказать, почему согласился? Потому что тогда, когда Андрей Альбертович предложил мне эту роль, собственно выбирать было особо не из чего. С точки зрения провокации, да, безусловно, это была очень провокативная роль, но я для себя всегда держал в голове одно, как сыграть так, чтобы это не было привлекательно, несмотря на то, что портретное сходство между мной и Чикатило очень далекое.
- Скажем прямо - его нет.
- Его просто нет. Да.
- И чтобы не было обаяние зла, о котором вы только что говорили.
- Ну, скажем, это на самом деле не разговор на последние тридцать секунд перед рекламой.
- Хорошо. Мы может быть продолжим, может быть нет. У нас достаточно много тем. Мы делаем маленький перерыв.
- Итак, мы вернулись в нашу студию, студию Кино-FM. У нас в гостях сегодня Даниил Страхов. Мучаю вопросами, вашими в том числе вопросами, уважаемые слушатели, я, Андрей Гаврилов. Мы только что закончили обсуждать вопрос обаяния зла, привлекательности зла, не философски, а в том, что показывает актер, актерского мастерства. Но прежде чем дальше углубиться в эти философские проблемы, вот в эти философские чащи, мы должны, конечно, передать Даниилу ваши вопросы, которые мы нашли на различных наших сайтах - сайте Кино ФМ и сайте еженедельника "Аргументы и факты". Итак, Даниил, голос народа. Вопрос от читательницы Ирины: "Если в Голливуде можно прославиться и некрасивому актеру, Вупи Голберг, Барбаре Стрейзанд, то у нас же сейчас можно прославиться в кино только имея смазливую мордашку, и вы - один из таких красавчиков. Как вы думаете, не имея такой привлекательной внешности, можно ли сниматься в рейтинговом кино?"
- Отвечаю. Такие артисты, как Панин-старший, Панин-младший, такие артисты, как... Гоша Куценко по-моему тоже не писаный красавец, насколько мне…
- Осторожно, он сильный человек! (Смеется.)
- Я думаю, что он будет рад услышать, что он, в общем-то, не... как это там написано, "смазливое личико".
- Да, что-то в этом роде.
- Да.
- Мордашка.
- Мордашка.
- Мордашка Гоши Куценко - это хороший вопрос.
- Это да. По-моему это вещи абсолютно несовместные. А если вы считаете меня "смазливой мордашкой", но Бога ради, тут нет смысла об этом спорить, потому что это вопрос "нравится - не нравится". Об этом спорить просто бессмысленно. Что касается успешности тех или иных артистов у нас в нашем новом российском кино, я бы с вами поспорил, на примере даже этих трех-четырех уважаемых мною людей.
- Я еще от себя добавлю уважаемой Ирине, если можно, что с моей точки зрения, Вупи Голберг - она, конечно, не смазливая мордашка, но абсолютно красивая женщина.
- Абсолютно с вами согласен. А уж если говорить про Барбару Стрейзанд, то уж вообще, можно просто…
- Закрыть глаза.
- И поднять руки вверх.
- Вопрос от читателя Сергея: "Даниил, в основном вас знают по сериалам. Не боитесь ли вы навсегда остаться "сериальной звездой"? Заворотнюк, Носков так и останутся навсегда няней и домработником. Сталкиваетесь ли вы с такой проблемой в вашем творчестве?".
- Слава Богу, нет, потому что помимо каких-то сериальных работ, которых, чем дальше, тем, честно говоря, становится все меньше, с точки зрения количества серий я имею в виду. Не боюсь, потому что в моей творческой биографии, если можно так сказать, если это не будет выглядеть на бумаге потом очень высокопарно, есть такие режиссеры как Малюков, который только что выпустил "Мы из будущего", напоминаю, как Рогожкин, у которого я снялся уже в двух картинах: первая - это "Перегон", а вторая картина - "Игра", которая должна летом появиться на наших экранах. Я снимаюсь у таких режиссеров, как Урсуляк. И если говорить об этом, то было разное в моей биографии, и если вы думаете, что артисты старшего поколения снимались только в полных метрах, то это не так, потому что они тоже снимались в телевизионных картинах и в телевизионных спектаклях. Меняется время, меняются форматы. Другое дело, что они не всегда честные с точки зрения конечного результата, конечного продукта. Но лично я стараюсь всегда быть по отношению к своему материалу, к своей роли максимально честным и отдаваться, если уж ввязался, то отдаваться до конца. Другое дело, что отдаюсь все реже и реже. (Смеется.) Тут уж дело другое.
- Скажите пожалуйста, вот по этим вопросам и миллионам подобных вопросов, которые задают разным актерам, режиссерам, прослеживается очень странная тенденция - с одной стороны, сериалы, вроде бы, все практически смотрят, с другой стороны все их ругают. Как в свое время все ругали... В советское время, вряд ли вы это помните, ругали журнал "Крокодил". Но была такая шутка, что все делятся на тех, кто его читает, и тех, кто его читает, когда другие не видят. Так и здесь получается, что все готовы бросить камень в актера, снимающегося в сериале, но тогда вопрос: "Откуда они видели вас в этом сериале?" Значит, они вас смотрели.
- Откуда они знают, что там снимался.
- Но это они могут знать из газет. А откуда они вас видели?
- Во-первых, это…
- Почему такое отношение к сериалам, по-вашему?
- Знаете, в театре, для того, чтобы создать "гур-гур", артисты говорят: "О чем еще говорить, если не о чем говорить. О чем еще говорить, если не о чем говорить". Вот это, собственно говоря, избитая "мыльная" тема - кинуть камень в артиста, который снимается в сериале. Во-первых, сериал-сериалу рознь. У нас... Я говорю об этом постоянно, уже устал. Это такая "порочная тема". Что такое сериал? У нас в программе телепередач в любом журнале сериалом называют все. "Семнадцать мгновений весны" - это сериал, "Бедная Настя" - сериал, "Няня" - сериал, "Ликвидация" - сериал, у нас все сериал. "Рабыня Изаура" тоже разумеется "сериал".
- Насчет "Рабыни Изауры" трудно спорить, это действительно сериал.
- В том-то и дело, что никто не спорит, что "Рабыня Изаура" - это сериал, но что касается такого профессионального и точного словосочетания, как многосерийный телевизионный художественный фильм (МХТФ), оно абсолютно ушло из нашего обихода, в том числе, благодаря телевизионщикам, которые сами вытеснили его за пределы своего профессионального сленга. А зря! И соответственно теперь, у нас в сериалах снимаются, разумеется, все, потому что все, так или иначе, имеют дело с телевидением. С телевидением не иметь дело практически невозможно, как и с радио.
- Невозможно почему, для раскрутки? Для денег? Для чего?
- Не только для этого. Кому-то и для этого тоже, безусловно. Наша профессия подразумевает некую публичность. И когда тебя зовут раз, второй, третий, десятый, двадцатый в ящик, в какую-нибудь программу "Добрый день", ты двадцать раз отказываешься, на двадцать первый раз идешь, потому что у тебя информационный повод, потому что ты должен поддержать картину, потому что то, потому что сё. В этом нет ничего плохого. Потерял мысль. Что касается сериалов…
- Сериальности, многосерийных художественных телевизионных фильмов…
- А, вот, вот! Почему невозможно. Еще потому что не всякая роль может быть рассказана в полном метре. Не всякая роль и не всякое произведение укладывается в полный метр. Да, конечно, бывают варианты, когда наоборот растягивают все.
- Вы знаете, никто не спорит с тем, что... И это мы сейчас видим все чаще и чаще. Назовем это условно "художественное кино"... Что одной серии, или даже двух серий мало. Мы видим, как выходят режиссерские полные версии старых, вроде бы не очень длинных фильмов, мы видим, как некоторые экранизации растягиваются Бог знает на сколько, и слава Богу, я говорил про другое. Почему отношение у наших зрителей такое, что это второсортная работа?
- Я думаю, что это отношение не у телезрителей. Я думаю, что это отношение навязано во многом СМИ и самими продюсерами, которые, особенно раньше, с большим недоверием относились к артистам, актерам, которые начинали свои творческие дела с больших забегов. На самом деле я их понимаю. И могу сказать одно, что последние полгода, включая ящик, я начинаю обращать внимание на то, о чем они говорили, а они говорили о том, что у нас будет постепенное разделение между сериальными актерами и киношными, постепенно это разделение начинает происходить. Потому что, даже, опять-таки профессиональный сленг, актерская органика у артистов в ящике в дневное время... Я имею в виду сериалы дневного показа. И у артистов, снимающихся либо в полных метрах, либо в телевизионных фильмах, таких как "Ликвидация", если говорить про новые... "Идиот"... Чтобы никого не обидеть, какой еще назвать телесериал, другого телеканала? Короче говоря, вы меня поняли. Актерская органика начинает меняться на две таких, я бы не сказал полюсных, но все-таки... Чувство себя "в кадре" у этих людей разное.
- Мы это видим на примере. Самый яркий пример - это, конечно, американские сериалы, американские актеры. Очень много актеров, которые пользуются фантастической популярностью в Америке, но мы их не видим, потому что это чисто телевизионные актеры. И в этой связи, кстати, у нас еще есть вопрос от Владимира "Трудно ли вообще быть сериальным актером, не мешает ли это взрослению актера?". Сначала я не придал значение этому вопросу, но теперь подумал. У вас же очень удачно в чем-то сложилась актерская жизнь. Вы начали не с сериалов. У вас был театр, у вас были, пусть небольшие, но несериальные роли. Если уж идет такое разделение, то вы как раз начали, как бы, с другой стороны баррикад. Вот если бы вы начали все время сниматься в сериалах, мы сейчас не будем обсуждать терминологию, но, тем не менее, в сериалах, труднее было бы стать опытным, зрелым, взрослым актером?
- Я не скажу, что я стал "опытным, зрелым, взрослым актером". Мешает - не мешает? Вопрос относительный. Сложно сказать. Скажем так, когда я снимался в долгоиграющих сериалах, таких как "Талисман Любви", "Бедная Настя", а потом, потом уже, благодаря той же самой "Бедной Насте", меня позвал к себе Рогожкин, еще возникли какие-то другие полные метры, мне было дико тяжело. Потому что способ существования и возможность сыграть вот это только здесь, она резко сократилась, ибо так у тебя есть, условно говоря, сто серий, ты здесь не дотянул, но ты знаешь, что в следующей сцене возьмешь. У тебя есть возможность долгой дистанции. Там есть свои задачи: разложиться по всей роли... Там свои какие-то сложности. А здесь, когда у тебя есть только, условно говоря, двадцать минут экранного времени, твоего, лично твоего, тебе нужно сыграть всю роль. Вот попробуй это сделай. Если ты этого не сделаешь сейчас, то у тебя не будет второй попытки, как в театре, как в долгоиграющих сериалах.
- Вот я только хотел спросить, вы предвосхитили мой вопрос. То есть это получается, что в театре в таком случае еще сложнее? Потому что там нужно каждый раз, я не говорю про спектакли, которые шли один раз всего, там же каждый раз у вас такое отсутствие возможности, отсутствие дубля. В полном метре двадцать минут, тем не менее…
- Ну, как посмотреть! С одной стороны да, с другой стороны завтра у тебя опять будет этот спектакль, у тебя будет этот дубль на другом зрителе. Да, сегодня не получилось, а завтра получится.
- То есть кино в чем-то сложнее?
- В этом, безусловно, сложнее. Кино - это искусство концентрации. Потому что тебе нужно выстрелить именно в этот момент, в это время, именно в этих обстоятельствах. Там стоит "светик" и в это время разговаривает по мобильному телефону, здесь кто-то шуршит, там кто-то с кем-то спорит, выясняет какие-то отношения, а ты в этот момент должен собраться, до слова мотор, и сделать то, что хочет режиссер. Или не сделать того, что хочет режиссер, а сделать то, что ты считаешь нужным. Такое тоже бывает и, к сожалению, не всегда это происходит в сериалах. Бывает так, что ты не находишь общего языка с режиссером полнометражной картины. Бывает и так.
- Кино сложнее, а что приятнее? Вот от чего у вас больше "актерский кайф"? Простите, ради Бога, за такое выражение. Но если мы берем три ипостаси: телевидение, кино, театр?
- Я бы все-таки разделил актерскую профессию на две составляющих - театральную и киношную. Это два разных кайфа. Абсолютно два разных кайфа. Что касается театра, по прошествии уже не одного года, когда я из театра ушел, могу сказать, что для меня театр существует только в некой малой сцене. Вот на малой сцене я себя чувствую комфортно и хорошо. Так было в спектакле "Петербург" по роману Андрея Белого в театре Гоголя, так было в "Безотцовщине", отчасти, в театре Гиттиса. А допустим, в Моссовете, где я тоже играл два года в "купце Веницианском" и в "Двенадцатой ночи", я так себя и не нашел - слишком большая для меня сцена. Как-то не вписался я в нее.
- Именно сцена, не то, что Шекспир?
- Вот именно коробка. На Малой Бронной, как некий средний вариант между малой сценой и большой, ибо она ни большая, ни маленькая, ну, вроде как ничего. Нормально. Можно. То есть это для меня, по крайней мере, по тем временам, был некий мой коробочный максимум. А кино, ну…
- Значит ли это, что вы откажетесь от большого театра, если вас позовут?
- Обязательно. От "Большого театра" обязательно откажусь. (Смеются). Потому что если я соглашусь, значит, я сошел с ума.
- А что из театральных ролей у вас оставляют наиболее теплые воспоминания? В двух словах, без подробного анализа.
- "Петербург" Андрея Белого. Николай Облеухов, конечно.
- Вы за него, по-моему, получили свою первую премию к тому же, за эту роль?
- Первую, и такую, наверное, самую дорогую. Потому что я получил ее, что называется, на вырост. До меня потом дошли какие-то там комиссионные слухи. Из рук Женовача я получил ее, что вдвойне приятно, ибо для меня это один из наиболее интересных театральных режиссеров нашей современной Москвы. На вырост, ибо, когда комиссия фестиваля "Московские дебюты" смотрела все это, я играл безобразно. Я и потом-то играл не очень хорошо (Смеется). Но тогда я был в таком железобетоне, что страшно было представить.
- Давайте сделаем маленькую паузу именно на этой неожиданной ноте. (Смеется).
- Еще раз добрый вечер уважаемые радиослушатели. Мы продолжаем и, к сожалению, уже завершаем этот выпуск нашего проекта "КиноУспех-30", который осуществляется радиостанцией "Кино-FM" совместно с редакцией еженедельника "Аргументы и факты". У нас в гостях, если кто только сейчас к нам подсоединился, Даниил Страхов. Мы только что ответили на некоторые, вернее, вы ответили только что на некоторые вопросы слушателей и читателей, которые я вам передал. У нас есть еще несколько вопросов. Если будет время, мы, конечно, к ним еще вернемся. А пока мы вернемся к группе вопросов, к самой, наверное, большой группе вопросов, без которых нельзя обойтись. Это касается ваших планов. Причем, то, что касается планов, конечно, делятся на две группы: то, что снято, но мы еще не видели и то, что только снимается или будет сниматься. Очень много вопросов, связанных, как ни странно, со Штирлицем. Все-таки все любят этот старый, не скажу сериал, многосерийный телевизионный художественный фильм. У всех в памяти практически каждая минута этого фильма. Это один из тех немногих, может быть, из двух наших многосерийных фильмов вместе с "Местом встречи…", которые все в свое время знали наизусть.
- Но, кстати говоря, простите, перебью, я могу с Вами поспорить. Я, разумеется, для того, чтобы подготовиться к Исаеву, не один раз пересматривал всего нашего Штирлица. Все двенадцать серий "Семнадцать мгновений весны". Могу сказать одно, ваше утверждение, что каждый кадр нашим зрителем изучен и остался в его памяти, на самом деле это не так. Когда внимательно начинаешь смотреть, узнаешь столько нового, столько неожиданного. Помню, когда я был маленьким, шестилетним, десятилетним ребенком и просил бабушку и дедушку оставить меня на вечерний киносеанс "Семнадцать мгновений весны", и тогда запоем все это дело смотрел, да, конечно, впитывал всеми порами своего организма. А сейчас, как "С легким паром", идет как фон и всем кажется, что мы знаем все, а на самом деле, там очень много сцен, которые вылетают из памяти. Простите, Андрей, я Вас перебил.
- Нет-нет-нет. Мы же обсуждаем. Это же, слава Богу, не обмен лекциями. Я просто к тому, что можно не помнить сцены, можно не помнить реплики, но если вдруг в новом варианте, или в продолжении, или в приквеле, как теперь говорят, или вообще в параллельном кино что-то будет очень расходиться, то у людей срабатывает какой-то звоночек - стоп, а там было не так! Знаете, как в детстве - "а в книжке по-другому".
- А в книжке по-другому. Разумеется, в книжке по-другому, у Татьяны Лиозновой по-другому, а у Урсуляка будет тоже по-другому. И я призываю всех зрителей запастись терпением, некой такой терпимостью. Потому что для того, чтобы было так же, нужно чтобы мною глубоко уважаемый Вячеслав Васильевич Тихонов вдруг, как в сказке Ершова, прыгнул в кипящую воду, омолодился, стал, условно говоря, тридцатидвухлетним, как я и сыграл бы то, что должно было произойти с будущим Штирлицем, но двадцать лет назад. Ну, я же другой артист и Урсуляк другой режиссер, поэтому любые попытки сравнивать, они на самом деле обречены изначально на неудачу. Потому что не может быть так же. Потому, что прошло время, потому что теперь так же снимать, как снимали тогда нельзя. Потому что если снять сейчас так же, как снимала тогда, тридцать лет назад, или сколько уже, сорок, Татьяна Лиознова - это будет невозможно смотреть, потому что темпоритмы и телевидения и кино поменялись. И, извините, артисты тоже поменялись. Хуже - лучше - ну, уж какие есть.
- Вы знаете, Даниил, слава Богу. После того, что Вы сейчас сказали, у меня появилось, скажем так, дополнительное желание посмотреть то, что получится.
- Надежда, что это будет не так плохо, да? (Смеется.)
- Нет, надежда, что это будет не так. Потому, что идея того, что это будет просто осовремененный немножечко вариант того, приводило немножко в ужас.
- Это точно будет не так, потому что изначально никто не собирался снимать так же и про то же. Потому что эта история вообще не про Штирлица и к Штирлицу, по большому счету, имеющая весьма опосредованное литературное отношение. Это история про человека, который через двадцать лет станет Штирлицем, которого все любят, который много молчит, который абсолютно закрыт от всего мира, который бесконечно одинок, на самом деле, в этом своем двенадцатисерийном молчании. А этому парню еще до того Штирлица расти и расти, плевать и плевать, шагать и шагать. У него будет там все: и любовь, и ошибки, и какие-то просчеты. Он на двадцать лет легче.
- Вы мне напоминаете сейчас, вернее, не Вы, а Ваш рассказ мне напоминает замечательный сериал "Молодые годы Индианы Джонса".
- Отчасти, весьма возможно. Понимаете, это в любом случае будет помимо любовной истории, помимо исторической нагрузки, это будет еще и авантюрная история, конечно. Без этого нам и не хочется просто-напросто, потому что Юлиан Семенов в первую очередь замечательный детективный писатель, а уж потом все остальное. И именно, что касается всех этих хитросплетений авантюрных, как он там замечательно прошел между Сциллой и Харибдой, вот это будет держать нашего зрителя помимо его романтических страданий. Его - я имею в виду Исаевских.
- В свое время, по-моему, у Аркадия Райкина была фраза: "давайте коротенько пробежимся". Так если мы с Вами коротенько пробежимся, просто потому что, к сожалению, наша передача рано или поздно, но подойдет к концу. Коротенько пробежимся, поговорим о тех картинах, которые вроде бы практически уже закончены, сняты или, по крайней мере, съемки закончены, которые должны скоро выйти в прокат и стать доступными зрителям. Например, "Мика и Альфред". В свое время этот роман пользовался достаточно большой популярностью у нас.
- Вы знаете, я его тогда, когда он пользовался популярностью, пропустил и с большим удивлением вдруг, когда Владимир Фатьянов обратился ко мне с подобным предложением, прочитал. Я, честно говоря, когда открыл роман, я просто был шокирован тем, что это прошло мимо меня, и, что на такую нестандартную тему у нас сейчас, в наше время, снимают кино. Я был просто поражен.
- Скажите два слова, если можно, не раскрывая тайну, не говоря, что убийца дворецкий, о чем фильм?
- О преступлении и наказании, если говорить в двух словах, в трех.
- Где-то я слышал уже этот сюжет (Смеется). Хорошо, что такое "Последний вагон"?
- "Последний вагон" - это картина, вернее, пока только сценарий Татьяны Ховриной, который должен был запуститься в производство аж осенью прошлого года, но по тем или иным причинам, до конца которых я не знаю, этого до сих пор не произошло. И, честно говоря, я не знаю, что с ним происходит, потому что они давным-давно не выходили со мной на связь. Предварительный договор, на данный момент, приостановлен и не смотря на то, что это очень любопытная была для меня история про такую… Это практически антиутопия, я бы сказал. Как-то лихо там все написано Танечкой. Не знаю чего там и как. Я вот недавно Тане звонил, чтобы как-то сказать: "Я здесь! Я здесь! Я, конечно, уже Исаев, но не до конца". (Смеются.) Опять таки, к разговору об опасности этой роли. Я все прекрасно понимаю, что потом, если фильм не получится… Вернее так, фильм-то точно получится, потому что Сергей Урсуляк замечательный режиссер. Но если, скажем так, с точки зрения зрителей, артист не дотянул, то мне конец. А если же артист дотянет, то на меня поставят такой штамп, который в свое время поставили… Не хочу, сравнивать себя с Вячеслав Васильевичем, потому что это просто невозможно. Это наше все. Это артист, которого я обожаю и просто боготворю, но, тем не менее, я точно знаю, он после этой роли просто вешался от разговоров о Штирлице.
- Скажите, а вот когда Вы были в Берлине…
- Да, давайте, давайте, давайте…
- А что такое "Игра"? Эти сведения я почерпнул из интернета. Там просто есть проекты с вашим участием, которые вот должны скоро выйти. Может, я что-то пропустил. Вот что такое "Игра", например?
- "Игра" - это новый фильм Александра Рогожкина, про то, как в две тысячи двадцать каком-то там году сборная России по футболу участвовала в чемпионате мира в финале. Больше, наверное, я говорить ничего не могу. - Но заинтриговали Вы всех здорово. - Это хорошо. Потому что иначе мне могут продюсеры и по голове дать. Я просто не помню, что можно говорить, а что нельзя. У меня там небольшая роль, такая, я бы даже сказал характерная, что неожиданно для киношного меня и очень радостно. Потому как у Рогожкина в "Перегоне" я такой, герой-герой, правда, все время молчащий, что было, кстати, тоже очень тяжело - все время ходить и молчать. А здесь такой персонаж, Азиз, ассириец, по-Рогожкински все очень тонко. Я бы сказал так, потому что Рогожкин это, конечно, Рогожкин.
- Ну, по-моему, вы обеспечили, по крайней мере, на несколько дней приход людей в кинотеатры вашему фильму, так что продюсеры вам голову точно не оторвут. Вы упомянули в нашем разговоре несколько режиссеров, с кем вы работали. Я понимаю, что вопрос достаточно деликатный, но, на сколько разные это режиссеры? Ведь в принципе так внешне что Урсуляк, что …
- Все похожи?
- Нет, наоборот, видишь, что они столь различны, что даже интересно. Человек, который работал с такими разными людьми. Как каждый раз вы влезали в эту "новую шкуру"? Рогожкин и Урсуляк, да, очень похожи, но, при этом безумно разные. Фантастически. Т.е. вообще их объединяет только то, что режиссеры и то, что они работают здесь.
- На "Р" начинается, на "Р" заканчивается. Да.
- Урсуляк не на "Р".
- Режиссеры. Если возвращаться к разговору про то: вредят ли мне сериальные работы; как вообще я из этого всего выплываю; стыдно мне или не стыдно - весь этот блок вопросов, он на самом деле утыкается и можно на него ответить просто - Урсуляк, Малюков, Рогожкин, Эшпай. Мне к двадцатитрем годам повезло работать с такими замечательными и абсолютно, действительно, это как четыре угла одного квадрата, разными режиссерами.
- Я еще добавлю пятый, я не оцениваю их, хороший - плохой, но то, что абсолютно другой - это точно. Наумов.
- Наумов. Абсолютно другой.
- Совершенно, как бы пятая опора, скажем так, в четырехугольнике.
- Поэтому, конечно же, мне очень повезло. Ко всем этим людям я отношусь с глубочайшим уважением, а тех, кого не назвал, пусть Бога ради не обижаются, потому что чем дольше я там в этой рамочке стою, тем больше я понимаю на сколько это сложнейшая, неблагодарнейшая, тяжелейшая профессия, которая на "Р" начинается на "Р" заканчивается. Артистам, не то, чтобы легче - по-другому. Совсем другая кухня внутри происходит. Но мне несказанно повезло работать с Рогожкиным, который вообще с артистом не разговаривает. Вообще. К нему подходишь, говоришь:
- Александр Владимирович, давайте поговорим про эту сцену.
- Даниил, там же все написано, Вы же умный человек….
Думаешь, действительно, может я правда умный? Ну ладно, пойду подумаю.
- Но, по крайней мере, все написано.
- Но там, действительно, все написано. Рогожкин так пишет сценарии, что, когда вчитываешься повнимательней, то понимаешь, что разговаривать больше не о чем, главное там читать и находить. Урсуляк совершенно другой режиссер. Актерский просто вот, не знаю, в кубе актерский режиссер, с которым болтаешь без умолку, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля, о всем, о чем угодно, только не о… А потом ты понимаешь, что ты на самом деле уже давным-давно настроился на сцену и он тебе говорит: " А теперь в кадр!" И ты приходишь абсолютно готовый, хотя, казалось бы, порхал с ним в каких-то других империях. Так можно говорить сейчас про многих - многих - многих. Малюков очень такой молчаливо-легкий. Я не знаю какой он. Тоже режиссер, с одной стороны немногословный, с другой стороны точно знающий, что он хочет и всегда готовый выслушать тебя до конца и попробовать сделать так, как хочешь ты. Всегда. У тебя всегда есть шанс на дубль. Хотя, казалось бы, он настолько там еще, если это батальная какая-то сцена, это все заморочено с танками, с пушками, и ты понимаешь, что на тебя на самом деле времени быть не должно. А у него всегда на тебя находится время.
- Скажите, пожалуйста, возвращаясь к самому началу нашей беседы, можно ли сказать, что частично это успех то, что ты работаешь не с одним режиссером, который тебя полюбил, поверил, не то что как-то вы там подружились, а вот то, что в тебя начинают верить, тебя начинают приглашать самые разные люди.
- Я бы не сказал, что это успех. Это большая удача. Это актерская удача. Это актерское счастье. Тем паче, когда тебя режиссер, допустим, зовет второй раз, как Рогожкин, как Малюков. Это значит, что ты уже любим хотя бы на данный момент, на данный отрезок времени, любим ими. А если ты люби режиссерами - это кайф.
- Давайте на этом мы закончим, к сожалению, нашу очень короткую беседу с Даниилом Страховым. Воспользовавшись случаем, я хочу задним числом поздравить Вас с Днем Рождения, который был 2 марта. Но 2 марта Вас не было в нашей студии. А теперь мы все вместе вас поздравляем и надеемся еще не раз у нас увидеть. Большое спасибо. До свидания.
- До свидания.
передача "КиноУспех-30"
радиостанция "Кино-FM" (26 марта 2008 г.)